Любовь, сексуальность и матриархат: о гендере - Эрих Зелигманн Фромм
3. Мужское творение
Не кто иной, как Иоганн Якоб Бахофен, профессор римского права в Базеле, пробил первую крупную брешь в наивных представлениях о естественности патриархального общества, о естественном превосходстве мужчины над женщиной. Его прозорливость и проницательность вкупе с незаурядными познаниями в истории позволили ему прорвать ту завесу, которой патриархальный дух окутал обширные поля человеческого прошлого, и обнажить совершенно иные формы общества, вывести на всеобщее обозрение культуры, где господствовала женщина, где она была правительницей, жрицей и главой общества, где учитывалось только происхождение по матери, а отец считался чуждым по крови своему ребенку. Бахофен полагал, что ему удалось доказать: матриархат есть начало и исток всего развития человечества, а отцовское право и мужское превосходство установились лишь вследствие длительного исторического процесса. Он показал, что различие между мужским и женским началами определяет всю психическую жизнь, что ему приписываются определенные символы: день и ночь, солнце и луна, левое и правое.
Конечно, Бахофен ошибался в целом ряде своих утверждений, а более поздние по времени этнологические исследования предоставили бы ему, вне сомнения, важный дополнительный материал для исследования. Однако он сумел выявить и плодотворно наметить новые пути к пониманию инстинктивных основ социальной жизни, к постижению различий между мужчинами и женщинами и между значениями символов.
Вышло так, что внимания этим путям поначалу почти не уделялось. На протяжении десятилетий они оставались едва ли не в полном небрежении. Если не считать нескольких родственных ему по духу современников, Бахофен долго оставался единственным ученым, который в силу определенных личных обстоятельств (во-первых, необычный склад ума, а также тесная связь с матерью) составил представление об относительном характере патриархального общества в ту пору, когда это общество переживало свой расцвет и ничто не предвещало кризиса; вследствие этого прозрения Бахофена не вызывали сочувственного отклика ни у мыслителей, ни у передовых представителей буржуазии.
Глубины душевной жизни, в которые заглянул Бахофен и которые он раскрыл, оставались непознанными до тех пор, пока Фрейд не обнажил их заново, причем гораздо шире. Фрейд подступился к этой теме по-новому. Бахофен рассуждал как правовед, филолог и романтик, его влекли мифы, скульптура и народные обычаи, а Фрейд проводил свой анализ как врач-рационалист, применявший к лечению невротиков научный метод, который выявлял подлинные психические побуждения человеческого поведения и демонстрировал их механизмы. Лишь в одном отношении Фрейд был более подвержен предрассудкам буржуазного патриархального общества, нежели Бахофен: речь о превознесении положения мужчины в обществе и допущении его «естественного» превосходства над женщиной.
Но по мере того, как прочная, казалось бы, структура патриархального общества ослабевала, идеи Бахофена стали наконец удостаиваться внимания. Первыми к ним обратились немецкие интеллектуалы, почитавшие своего выдающегося учителя, и наиболее ярким, пусть и не самым глубоким мыслителем среди них был Клагес, воскресивший, собственно, круг размышлений Бахофена – увы, крайне своеобразно и искаженно. Эта группа смотрела исключительно назад, в прошлое, пренебрежительно отмахивалась от настоящего и не питала ни малейшего интереса к будущему.
Потребовалось много лет, прежде чем этнологи и психологи смогли освободиться от патриархальных предрассудков и пришли в области индивидуальной и социальной психологии к проблеме материнского права, к непредвзятой оценке женской психики и ее значения для развития человечества. Среди этнологов следует упомянуть, конечно же, Бриффо и Малиновского[33], а среди психоаналитиков выделить Георга Гроддека, который первым, похоже, осознал важнейший факт психологии полов – зависть мужчины к женщине, в особенности «зависть к способности деторождения», то есть к естественной продуктивности, в которой самому мужчине отказано природой.
К той же цели направлены исследования Карен Хорни[34], которая настойчиво раскрывает одностороннюю мужскую точку зрения Фрейда и наглядно показывает далеко идущие психологические последствия бисексуальности, а также специфическое своеобразие изначально женской сексуальности. Обнаруживший и описавший «родовое проклятие» мужчины Гроддек сделал открытие чрезвычайной важности. Способность к деторождению, или естественная продуктивность, – вот то качество, та способность, которая есть у женщины и которой нет у мужчины. Конечно, в ходе культурного развития сознательное признание этого факта мужчинами и женщинами сокращалось, по ряду причин. Прежде всего, сокращение обусловлено сугубо экономически: чем примитивнее хозяйство, тем меньше техника и машины используются для производства товаров, тем больше значение живой рабочей силы и тем выше значение женщин как тех, кто обеспечивает общество новыми работниками, то есть важнейшими средствами производства. По мере того, как человеческая сила становится менее значимой для экономики в целом, роль женщин и оценка их способностей также должны снижаться.
Есть и другая экономическая причина, более социального свойства. В условном первобытном обществе, основанном на земледелии и скотоводстве, безопасность жизни и благосостояние индивидуума не слишком-то зависят от технических и рациональных факторов. Производительная сила природы, то есть плодородие почвы, обилие воды и солнца, – вот сила, определяющая жизнь и смерть человека. Стержнем экономики выступает та таинственная часть природы, которая постоянно порождает нечто новое, жизненно важное для людей. Кто еще обладает этой таинственной способностью естественной продуктивности? Только женщина. Она разделяет эту способность с природой как таковой, с растениями и животными и от нее зависят человеческая жизнь и повседневное существование. Потому мужчине, в общем-то, пристало чувствовать себя калекой, ведь он лишен главной, ключевой «потенции», способности к естественной продуктивности. Разве не должен он поэтому восхищаться женщиной и ей завидовать, разве не должен мечтать об этом преимуществе?
Мужские зависть и восхищение наверняка возрастали пропорционально уменьшению значимости мужского начала в деторождении. Понадобилось некоторое время, прежде чем была осознана связь между коитусом и беременностью, прежде чем догадались, что женщина не рожает ребенка сама по себе, без какого-либо постороннего воздействия. Старая вера сохранялась в представлении о непорочном зачатии, столь часто встречаемом в мифологии и религии, вплоть до христианства. Даже сегодня некоторые первобытные племена еще не признают этой действительности. Данный факт вызовет меньше удивления, если мы вспомним, что должно было пройти множество лет, чтобы люди сообразили – растения, плоды и клубни растут отнюдь не «сами по себе», что необходимо семя, которому мать-земля щедро подарит свои богатства; чтобы стало ясно – «кто сеет, тот и пожнет»[35]. Это открытие, безусловно, состоялось не по воле случая. Когда из-за истощения почвы, перенаселения и перемен климата даров природы перестало хватать для удовлетворения потребностей человека, сам образ жизни побуждал к активному, продуктивному воздействию на природу, и люди учились сеять, пахать, одомашнивать и разводить животных.
Естественная продуктивность дополнялась продуктивностью рациональной, то есть продуктивным воздействием на материю. Ход развития человеческого общества отмечен возрастающим значением рациональной продуктивности. Техника и машины суть выражение всевозрастающего рационального воздействия на материю и обусловленного им последовательного роста продуктивности во имя создания новых благ, которыми люди могут пользоваться и которые увеличивают
